К августу 1915 года стратегическая необходимость в обороне крепости Осовец потеряла всякий смысл. 18 августа 1915 г началась эвакуация гарнизона. Все, что невозможно было вывезти, а также уцелевшие укрепления были взорваны саперами. Вывод войск из крепости закончился 22 августа. В 1918 году руины героической крепости стали частью независимой Польши. Начиная с 20-х годов, польское руководство включило Осовец в свою систему оборонных укреплений. При разборе завалов, около одного из фортов, польские солдаты наткнулись на каменный свод подземного тоннеля. Когда его разобрали, то увидели широкую дыру. В темноту спустился унтер-офицер. И тогда произошло нечто невероятное. Прежде чем унтер-офицер успел сделать несколько шагов, откуда-то из темной глубины тоннеля гулко прогремел твердый и грозный окрик:

-Стой! Кто идет? Вслед за тем в наступившей тишине явственно лязгнул затвор винтовки. Офицер, хорошо говоривший по-русски, окликнул невидимого солдата и объяснил, кто он и зачем пришел. Поляк ожидал всего, но только не такого ответа: - Я, часовой, и поставлен сюда, охранять склад. - Могу я подойти, - взволновано спросил поляк.

- Нет! - сурово раздалось из темноты. - Я не могу допустить никого в подземелье, пока меня не сменят на посту.

Тогда ошеломленный офицер спросил, знает ли часовой, сколько времени он пробыл здесь, под землей.

- Да, знаю, - последовал ответ. - Я заступил на пост девять лет назад, в августе тысяча девятьсот пятнадцатого года. Он остался верен присяге и воинскому долгу и был готов защищать вверенный ему пост до конца. Начались долгие переговоры. Часовому объяснили, что произошло на земле за эти девять лет.

Польские солдаты помогли ему выбраться наверх, на летнюю, залитую ярким солнцем землю. Но, прежде чем они успели рассмотреть этого человека, часовой громко закричал, закрывая лицо руками. Лишь тогда поляки вспомнили, что он провел девять лет в полной темноте и что надо было завязать ему глаза, перед тем как вывести наружу. Теперь было уже поздно - отвыкший от солнечного света солдат ослеп. Его обступили польские солдаты и с почтительным удивлением разглядывали этого необычного часового: густые темные волосы длинными, грязными космами падали ему на плечи и на спину, спускались ниже пояса. Широкая черная борода спадала до колен, и на заросшем волосами лице лишь выделялись уже незрячие глаза. Но этот подземный Робинзон был одет в добротную шинель с погонами, и на ногах у него были почти новые сапоги. Кто-то из солдат обратил внимание на винтовку часового, и офицер взял ее из рук русского, хотя тот с явной неохотой расстался с оружием. Обмениваясь удивленными возгласами и качая головами, поляки рассматривали эту винтовку.

И солдат рассказал откопавшим его полякам историю своей девятилетней жизни под землей. В день, когда был взорван вход в склад, он стоял на посту в подземном тоннеле. Видимо, саперы очень торопились, когда все было готово к взрыву, никто не спустился вниз проверить, не осталось ли в складе людей. А часовой, исправно неся службу, терпеливо ожидал смены, стоя, как положено, с винтовкой к ноге в сырой полутьме каземата. И вдруг там, откуда лился солнечный свет, раздался глухой сильный удар, больно отозвавшийся в ушах, землю под ногами солдата резко встряхнуло, и сразу же все вокруг окутала непроглядная, густая тьма.

Придя в себя, солдат осознал всю тяжесть происшедшего, но отчаяние, естественное в таких ситуациях, ему удалось побороть, хотя и не сразу. Как - бы то не было, но жизнь продолжается и часовой, прежде всего, стал знакомиться со своим подземным жильем. А жильем его, по счастливой случайности, оказался большой интендантский склад, в котором были большие запасы сухарей, консервов и других самых разнообразных продуктов. Можно было не опасаться - смерть от голода не грозила ему. Здесь даже оказалось солдатское успокоительное - махорка. А спички и большое количество стеариновых свечей позволяли разогнать гнетущую тьму. Тут была и вода. Стены подземного склада всегда были влажными, и кое-где на полу под ногами хлюпали, лужи. Значит, и жажда не угрожала солдату. Сквозь какие-то невидимые поры земли в склад проникал воздух, и дышать можно было без труда.

Как и у Робинзона, у подземного часового тоже был свой календарь. Он вел счет даже дням недели, и в воскресенье зарубка на стене была длиннее других. А когда наступала суббота, он, как подобает истому русскому солдату, свято соблюдал армейский «банный день». Конечно, он не мог помыться - в ямах-колодцах, которые он вырыл ножом и штыком в полу подземелья, за день набиралось совсем немного воды, и ее хватало только для питья. Его еженедельная «баня» состояла в том, что он шел в отделение склада, где хранилось обмундирование, и брал из тюка чистую пару солдатского белья и новые портянки

Такую историю о девятилетней жизни в подземелье поведал бессменный часовой откопавшим его полякам. Затворника привели в порядок и отвезли в Варшаву. Там осмотревшие его врачи установили, что он ослеп навсегда. Журналисты не могли проигнорировать такое событие, и вскоре история о забытом постовом появилась на страницах польских газет. И, по словам бывших польских солдат, когда офицеры, читали эту заметку то, говорили им: - Учитесь, как надо нести воинскую службу, у этого храброго русского солдата.

Солдату предложили остаться в Польше, но он нетерпеливо рвался на родину, хотя родина его была уже не та, и называлась по-другому. Советский союз встретил солдата царской армии более чем скромно. И подвиг его остался не воспетым. Реальный подвиг реального человека превратился в легенду. В легенду, которая не сохранила главного - имени героя.

Этот подвиг меня поразил. Какое самообладание, уверенность в необходимости находиться на боевом посту, в том, что его сменят. И в то же время просто невероятно, что даже имя солдата не сохранилось в истории героических страниц России. Будем же помнить поименно героев – простых русских людей.