Желание попасть на фронт заставляло бросать учебу не только русских ребят, но и английских, французских, бельгийских. Правда, в Англии и Франции власти сумели направить это движение в молодежные организации бойскаутов. Бойскауты охраняли в тылу железнодорожные вокзалы, водокачки, железнодорожные мосты, патрулировали участки железнодорожного полотна, но и там побеги на фронт не были единичным явлением. В России бойскаутское движение еще только зарождалось и не могло организованно воздействовать на молодежь, а патриотический подъем охватил буквально все учебные заведения страны.

Указ Николая II, разрешавший студентам вузов записываться добровольцами в армию, подтолкнул к активным действиям не только среднюю, но и начальную школу. На имя попечителей учебных округов обрушился поток заявлений от учащихся выпускных классов с просьбой о производстве ускоренных экзаменов, чтобы успеть попасть на позиции, пока не закончилась война.

Заявления поступили от всех учащихся восьмого класса Либавской гимназии, от половины восьмиклассников Рижской гимназии, от 16 восьмиклассников Казанской гимназии. Шесть добровольцев отправились на фронт из Пензенского рисовального училища им. И.Д. Селивестрова, пять — из Пермской духовной семинарии, тринадцать — из Чувашской учительской семинарии.

300 учащихся Мюльграбенского училища дальнего плавания имени цесаревича Алексея избрали сухопутный фронт.

***

Война, как ни странно, для многих гимназистов-второгодников решила проблему занятости. «Грубо говоря, — писал популярный писатель советской эпохи Валентин Катаев, — переросток, окончательно запутавшийся, понял, что для него есть только один выход. Обыкновенно в мирное время выгнанный гимназист поступал в юнкера. В военное время они ехали на фронт».

В массовой пропагандистской литературе, да и в газетах того времени, можно было встретить утверждения о якобы подавляющем сочувствии родителей «боевым стремлениям своих детей»; взрослые якобы даже «всячески содействовали в этом». На деле всё обстояло иначе, ибо какой же родитель стал бы содействовать отправке своего сына или дочери на явную смерть даже во имя высших интересов?

Вновь процитируем Валентина Катаева: «Отцу было страшно подумать, что война может не пощадить меня, его мальчика. При одной этой мысли его глаза краснели от скупых слез, и он, скрывая их, протирал пенсне носовым платком».

Воевали гимназисты и реалисты самоотверженно и храбро, но и потери их были весьма серьезными. По словам добровольца Савоского, из 300 мюльграбенцев к началу 1915 г. в строю осталось всего 140 человек. Остальные были убиты или ранены. Их имена можно было встретить в списках погибших и раненых под Варшавой, Люблином, Ивангородом, Сандомиром, Гумбинненом и в Карпатах.

Гимназист седьмого класса Виленской гимназии Мазур обратился к командующему 1-й русской армией П.К. Ренненкампфу с просьбой о зачислении на военную службу. Командующий оставил мальчика при штабе. Талантливый гимназист внес усовершенствование в работу искрового телеграфа. Юный изобретатель погиб, наблюдая за разминированием водокачки в Инстенбурге.

***

Огненный ураган германской тяжелой артиллерии немилосердно терзал русские полки. Уже к концу 1915 г. кадровых офицеров на полк оставалось пять-шесть человек. Те из гимназистов и реалистов, кто уцелел в страшной мясорубке боев, вместе с солдатами и унтер-офицерами, кандидатами на замещение офицерских должностей, были отправлены в тыл для ускоренного обучения. Вся их переподготовка укладывалась в 4-6 месяцев — и снова в бой.

Упоминавшийся уже историк Н.Н. Яковлев писал: «Зеленая молодежь, вчерашние гимназисты, реалисты, семинаристы с бездумной отвагой стремились подражать павшим или искалеченным старшим товарищам... Взводы, роты и даже батальоны вели безусые прапорщики и подпоручики, уже в 1915 году ... юноши в хаки вели толпы солдат в сплошную черную стену разрывов.

Вытягивая мальчишечьи шеи, они что-то кричали, наверное, очень воинственное, слова не были слышны в грохоте и визге снарядов. Роты и батальоны безвозвратно исчезали в кромешном мраке смертоносной стены.

Юные командиры как могли организовывали контратаки. Они понаслышались, что в бой пристойно идти с сигарой во рту, с тупой шашкой, подозрительно смахивающей на театральный реквизит, если есть — в белых перчатках и только впереди нижних чинов».

В тяжелые дни отступления русской армии, когда надламывалась психика уцелевших, когда невозможно было остановить отход под натиском технически превосходящего врага, только самопожертвование и личный пример командира могли заставить войска сражаться.

Многие юноши, не обладавшие никаким опытом командования, тем не менее, сумели выполнить свой долг офицеров и унтер-офицеров. Они многого не умели, но были храбры и не жалели себя.

***

Доброволец Абубакар Джуркаев чеченец-реалист, 12 лет

Доброволец Абубакар Джуркаев чеченец-реалист, 12 лет На фронт рвалась и начальная школа. Дети в возрасте 9-13 лет стремились помочь старшим в защите отечества, причем проявляли удивительную настойчивость в достижении цели.

Учащийся реального училища города Николаева Яков Шафринович, получив отказ на свое прошение местному воинскому начальнику, обратился прямо к верховному главнокомандующему, а когда и это не помогло — бежал на фронт.

Малолетние добровольцы бежали из Петрограда, Москвы, Одессы, Екатеринбурга, Киева, Новгорода, Пскова и других городов. Бежали из деревень, с хуторов, из станиц. Побеги на фронт были как одиночными, так и групповыми.

Сын жандармского ротмистра из Двинска гимназист Сосионков собрал группу из восьми учащихся разных классов и отправился с ними на войну.

Для родителей и железнодорожной жандармерии это массовое бегство стало настоящим бедствием. Только в Пскове станционные жандармы сняли с поездов, идущих на фронт, более 100 детей — и это только в сентябре 1914 г.

В газетах чуть ли не каждый день печатались объявления такого содержания: «И.К. Василевский просит видевших его сына Ивана, 13 лет, пропавшего без вести, что-нибудь сообщить о нем». Или: «Родители Шуры, 15 лет, бежавшего на войну, умоляют его вернуться. Мама заболела».

Бронислава Крыжиловская заявила начальнику железнодорожной полиции подполковнику Делянову, что ее одиннадцатилетний сын Степан, воспитанник второго класса училища при римско-католической церкви, еще 30 сентября 1914 г. «удрал на войну».

Мотивацию поведения детей военного времени хорошо отобразил поэт Н.Агнивцев в стихотворении «Мальчик-доброволец»:

Ведь надо ж на подмогу —
Идти к своим? Иль — нет?
Ведь мне-то, слава Богу,
Уже двенадцать лет!..
На улицах Берлина
Вы встретите меня!..
На то ведь и — мужчина,
А не девчонка я!

Однако в местах формирования воинских эшелонов офицеры не желали брать на себя ответственность за судьбы маленьких защитников отечества.

Павлу Гусарину офицер сказал:

— Мал очень, а туда же лезешь.

И прогнал от эшелона. Но мальчик спрятался под полом вагона в ящике между тормозными цилиндрами. На третий день пути, шатаясь от голода, он вылез в поисках пищи на одной из станций и вновь попался на глаза тому же офицеру. Упорство малолетки было оценено, и мальчика зачислили в роту.

***

Многие дети весьма своеобразно, но при этом основательно готовились к предстоящим боям. В Баку группа малышей-гимназистов в количестве 10 человек собрала 100 рублей, накупила кухонных ножей, запрятала их в голенища сапог и в таком виде отправилась на войну.

На станции Баладжар солдаты, смеясь, подсадили их в свой вагон. Уведомленные по телеграфу жандармы проверили весь эшелон, но беглецов не нашли: солдаты спрятали их под шинелями. В пути они кормили ребят из своего котла, но детям очень хотелось сладкого. На одной из остановок они, хоронясь от жандармского ока, пробрались к станционному буфету и накупили сладких пирожков. Здесь их, жующих и жмурящихся от удовольствия, застал станционный жандарм.

Путь на войну оказался отрезанным. «Чудо-богатыри» взмолились:

— Господин жандарм, отпустите нас на войну, а мы вам 25 рублей дадим.

Но суровый жандарм был неумолим.

— Никак нельзя-с, — разводил он руками. — К родителям пожалуйте.

Жандарм был прав. Для зачисления добровольцем в армию несовершеннолетнему требовалось письменное согласие родителей.

***

На боевых позициях свои обязанности маленькие добровольцы выполняли безукоризненно. В бою они подносили патроны стрелкам, сновали по ходам сообщения на фланги рот и передавали команды. Подобно легендарному Гаврошу, они ползали по полю под огнем противника и подбирали патроны. Вместе со всеми ходили в штыковые атаки, выносили раненых, гибли, попадали в плен.

13-летний Василий Правдин, переведенный из обоза в строй, сумел отличиться в боях. Свой третий по счету Георгиевский крест он получил за вынос с поля боя раненого командира полка.

12-летний Антон Басин, бывший подмастерье сапожника, а теперь конный разведчик, свой первый Георгий, а заодно и коня с седлом получил за то, что, спрятавшись на дереве, криком совы известил казачью засаду о появлении в лесу кавалерийского отряда австрийцев. Неприятельский отряд был разгромлен.

Андрюша Мироненко во время ночной атаки батальона потерял ориентировку и оказался в расположении австрийской батареи. Воспользовавшись темнотой и неразберихой, юный герой снял замки с двух орудий и доставил трофеи на русские позиции. Мальчик был награжден Георгием 4-й степени.

14-летний Шура Червятник из Ташкента, разведывая вражеские позиции, наткнулся на труп русского солдата-знаменщика и лежащее подле знамя. Шура шашкой отрезал полотнище, снял свою гимнастерку и обмотал полотнище вокруг тела. Разведка для него закончилась неудачно: Шуру осветил луч вражеского прожектора, а неведомо откуда появившийся немецкий разъезд захватил мальчика в плен.

Шуру не успели обыскать, и это спасло его. Обманув бдительность часового, он бежал. Пробираясь к своим, Шура увидел брошенное немецкое знамя и прихватил его с собой. Мальчик был награжден Георгием 4-й степени.

***

Шестеро мальчиков-партизан (были и такие) из Псковской и Новгородской губерний пробрались в зону боевых действий 2-й русской армии генерала А.В.Самсонова. Руководил группой варшавский житель, конторский служащий А.Б. Матвиевский.

Группа была вооружена всего тремя винтовками, но сумела сбить германский аэроплан, который совершил вынужденную посадку. Когда летчик отошел достаточно далеко, ребята забрали из кабины все документы и добавили летательному аппарату повреждений.

На следующий день они вернулись к аэроплану и покатили его к ближайшей железнодорожной станции — в надежде погрузить на платформу и доставить в Варшаву, но поезда уже не ходили.

Сняв некоторые детали с самолета, ребята повернули назад. По дороге им встретился неприятельский разъезд. В завязавшейся перестрелке немецкие кирасиры, потеряв одного убитого, ускакали. Ребята сняли с кирасира обмундирование — и все трофеи доставили в Варшаву.

16-летний казак-доброволец Семен Вихров попал в плен. Подъехавший на коне прусский офицер принялся оскорбительно хохотать. Семен, изловчившись, в прыжке схватил офицера за горло и сдернул с седла. В следующее мгновение он уже мчался к своим на трофейном коне. Запоздалые выстрелы немцев не принесли ему вреда.

Сам верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич вручил герою медаль на Владимирской ленте.

***

Кроме наград и ранений, война приносила ее участникам тяжелые психические травмы. Вот как описывал свое состояние во время артиллерийского обстрела вольноопределяющийся Пчелкин: «Снаряд за снарядом... Грохот... Химический запах... Сумбур в голове... И страх, страх... Даже не страх, а ужас... Непреодолимый, животный. Одна-единственная мысль острым гвоздем стоит в сознании: если немецкий снаряд прямым попаданием угодит в нашу землянку, то не то что убьет, а испепелит, превратит в ничто... Бьет лихорадка. Хочется убежать куда-нибудь в более надежное место».

Психические нарушения, нередкие у попавших на войну детей и подростков, проявлялись по-разному.

Вот что писал в мемуарах князь Феликс Юсупов, вспоминая о том, как он добирался в Крым на излечение: «Ехал с нами пятнадцатилетний мальчик, явившийся на Мойку перед нашим выездом на вокзал... Искал он, чем жить ... и я позвал его с нами в Крым, обещав работу. Пришел он в армейском мундире и с револьвером.

Мальчик мальчиком, а видно было, боевое крещение получил. Даже и смельчак, судя по Георгиевскому кресту на рваной гимнастерке... Черт бы меня побрал! Мал, тощ, он не много занял места, но спокойно ему не сиделось. Он то вскакивал на полку, как обезьяна, то лез на крышу в окно и оттуда принимался палить из револьвера. Потом тем же путем обратно, и опять скачки и прыжки.

Когда он улегся и заснул, мы смогли отдохнуть немного. Мы и сами задремали, но тут на нас сверху пролилось».

***

ДКонстантин Малафеев, 15 лет

По-разному сложились в дальнейшем судьбы юных защитников отечества. Революция и Гражданская война разъединили их. Вчерашние друзья и одноклассники стали непримиримыми врагами.

Будущий мapшал Советского Союза Р.Я. Малиновский, а тогда 16-летний солдат-пулеметчик, воевал во Франции в составе русского экспедиционного корпуса. С выходом России из войны вернулся на родину и оказался в Красной армии.

Маршалом Советского Союза стал и бывший семинарист, а затем командир роты 409-го Новохоперского полка A.М. Василевский. Мальчишкой в 1919 г. ушел воевать с белыми будущий летчик-испытатель конструкторского бюро А.Н.Туполева Дмитрий Николаевич Илинский.

Не признали и не приняли большевистскою власть многочисленные воспитанники кадетских корпусов, которые в массе своей вступили в Белую армию, ибо еще в Февральской революции они увидели «огромное несчастье и гибель всего, чему они готовились служить и во что верили».

Группа кадетов 1-го Петербургского корпуса разработала план подрыва поезда, на котором правительство Ленина намеревалось перебраться в Москву.

Псковские кадеты, эвакуированные в Казань, поддержали в октябре 1917 г. попытку местных юнкеров подавить выступление революционно настроенных солдат.

Герой Белого движения генерал Туркул в своей книге «Дроздовцы в огне» писал: «Русское юношество, без сомнения, отдало Белой армии всю свою любовь... Сотни тысяч взрослых, здоровых больших людей не отозвались, не пошли... А русский мальчуган пошел в огонь за всех».

Из статьи Владимира Ермолова
«Женщины и дети в сражениях Первой мировой войны»
Источник: his.1september.ru